Если немного подумать, а подумав немного, решительно отказаться от заносчивой идеи, будто бы психология изучает душу человека (зоопсихология, соответственно, душу животных), то у неё появляются реальные шансы стать наукой и востребованной и практичной. Это в полной мере относится и к другим определениям предмета, как то - психика (та же душа, но только с греческого – последний выдох умирающего), или, что вроде и звучит современно, но к делу никакого отношения не имеет, свойство высокоорганизованной материи чего-то отражать. Конечно, рассуждать об экзистенциальном и бессознательном, о структурах и блоках психики – то бишь души, о соотношении мозга и сознания – занятное занятие, тем более, что уж два тысячелетия об этом рассуждают те, чьё призвание - поучать. Но мир меняется, и от рассуждений ждут практичности, а вот с этим в психологии проблемы. Растёт количество пьянствующих школьников, по уровню суицидов среди них страна стремится к лидирующим позициям, ничего не ясно в том, как мультимедийные средства влияют на сознание и мышление в нежном возрасте развития, как социальные сети сказываются на социальном поведении, не понятно поведение подростков, формирующих группы по интересам, которые тоже не понятны. В общем, всё непонятнее и непонятнее. В недавно опубликованной работе коллектива авторов, проанализировавших 1050 докторских диссертаций по психологии, хоть и обидно, но, судя по дотошности анализа, с основанием заключается: жизнь – сама по себе, а психологическая наука – сама по себе.

Справедливости ради следует отметить, что резонёрство (бесплодное мудрствование) - участь не только психологии. Тем же грешит вся сфера знаний, долгие десятилетия безбедно гревшаяся под сенью могучего марксизма-ленинизма. Где свежие философские обобщения, где новые теории познания и бытия? Где экономические обоснования нового пути? Где теории антропогенеза и поступательного развития общества? Увы! Молчат марксисты-ленинцы, молчат их ученики - прагматики, постмодернисты и экзистенциальные психоаналитики. Лишь литературная критика и эпатаж претендуют ныне на статус «философического».

Впрочем, пусть себе развлекаются. Как пел В.Высоцкий: «Пользы в этом, правда, никакой, но и вреда, однако ж, тоже никакого!». Есть, впрочем, в этом компендиуме наука, претендующая на своё особое место в общественной практике, и, по существу, это место узурпировавшая. Речь идёт о педагогике. Никто не станет спорить о том, что педагогика опекает человека от рождения и до самой пенсии, и люди, живущие сейчас, легко припомнят множество педагогических инноваций, «объектом» которых они стали ли сами, или их дети. Я помню такой предмет, как чистописание, например. У нас особым шиком тогда считалась красивая перьевая ручка, чернильница-непроливайка в сеточке и перочистка. И были специальные тетрадочки с косыми линейками, где мы выводили свои первые «палочки» и «чёрточки». И я очень удивился, когда увидел, что моя младшая дочь учится писать шариковой ручкой, ведя узор по строке до тех пор, пока не уснёт: не надо переключать внимание на обмакивание пера. Ещё я помню свои учебники по русскому языку, арифметике и физике, алгебре и тригонометрии. И я до сих пор помню основные правила орфографии и грамматики, сложения и умножения в столбик и многие другие премудрости. Но я уже не мог растолковать учебников, по которым учились мои дети, и я не могу сказать с уверенностью, что они помнят правила русского языка или умеют умножать в столбик. Конечно, им этого и не надо. Есть офисные пакеты, заботливо подсказывающие про ошибки, есть калькуляторы, которые всё считают. А как умственные операции, их формирование? И ведь все эти педагогические инновации были кем-то придуманы, защищены и внедрены в массовую школу. Как?

Я с интересом вникаю в порядок оформления УМК, который, по идее, должен заменить и лектора и преподавателя, и чтение которого, по задумке дизайнеров этого новшества, должно «инсталлировать» в студента и знания, и навыки, и умения, а теперь ещё и компетенции. Нам говорят о необходимости разработки электронных УМК, доступных дистанционно. И я бы согласился с этим новаторством, когда речь шла бы о математике. Но как дистанционно учить медицине или психологии? Я не понимаю.

Как-то я поинтересовался у педагогов: «Как Вы это всё придумываете?», имея в виду многообразие педагогических инноваций, и услышал в ответ: «Ну, вот так!». И вот так учреждение для детей с умственной отсталостью закупает по команде из РОНО электронные «ридеры» для детей, зачем? «А вот так!». А в интернате закуплены и стоят Apple Macintosh, стоят закрытыми на замок в опечатанном кабинете, потому что и воспитатели то не знают, как к ним подступиться и не рискуют даже.

А замена выпускных школьных экзаменов ЕГЭ? Как это обосновывалось в педагогическом (не в экономическом, конечно) аспекте? Очень, очень много вопросов возникает к научным основаниям педагогической науки. Послушаешь, бывает, диссертацию: посадили вокруг 8 детишек, спели им песенку и установили, что дети стали и ласковее и послушнее, вот и методика воспитания ласковости и послушности. Это, конечно, преувеличение. Конечно, всякая диссертация имеет все необходимые разделы, а полученные результаты обладают и научной новизной и практической значимостью и достоверны без всяких сомнений, и главное, чтобы никто не бросился внедрять полученные результаты в процесс обучения и воспитания наших детей и внуков. Благо, всего не внедришь, не хватит ни детей, ни образовательных учреждений.

Что же получается? Психология увлечена поисками души и знать не хочет ничего о своём практическом приложении – «не царское это дело!». А педагогика эту самую душу формирует, но безо всякого интереса к свойствам самой формируемой материи. Странные, прямо скажем, отношения. Уж даже царицы наук – физика и математика заключили друг друга в объятия и именуются не иначе как «физико-математические» науки. А психология и педагогика, как обиженные девицы, ходят рядом и не замечают друг друга. Хотя и «объект» общий, и предмет, если приглядеться – един, да и в целях и задачах нет больших разногласий. Ведь что, по существу, изучает психология? (Хотя бы в том варианте, в каком замышлялась как наука). Она изучает поведение человека, его формирование и развитие, условия нормального и аномального формирования и развития, способы и средства научения поведению и много других вопросов. Изучает в разных аспектах (движение, чувствительность, познание, социальные роли) и ракурсах (сознательное и бессознательное, условия закрепления и угашения навыка, соотношение вербального и невербального в формировании поведения). Разве это – не то, что нужно педагогике? А педагогика, сталкиваясь с проблемами обучения и воспитания, разве не с психологическими проблемами сталкивается?

Новые и сложные научные проблемы в современных условиях порождаются новыми общественными практиками; это и обучение и воспитание детей с особенностями развития, и, так называемое, инклюзивное обучение, это и интеграция детей иной культуры в социальную среду, это и формирование новой культуры организационного поведения, всего и не перечислить. Но всюду решение задач предполагает непосредственное взаимодействие психолога и педагога, их взаимообогащение знаниями, умениями, навыками, теоретическими схемами и методологическими находками.

Но, понятно, что любой союз предполагает готовность партнёров к переменам. И психологии стоит отказаться от своей заносчивости в многообразии описаний «души» и её несуществующих функций: ощущения, восприятия, памяти, мышления, далее по оглавлению любого учебника. Но и педагогике пора бы уже перестать уповать на свой «проницательный» эмпиризм и обратиться к данным хотя бы той части психологии, которая уже имеет ответы для педагогических задач: теории научения, социального поведения, формирования и развития высших психических функций, нарушений развития. Думается, что только такой союз – «психолого-педагогические науки» смог бы породить нечто и впрямь инновационное для решения повседневных задач воспитания, обучения, образования подрастающих поколений.